Врач, доведший пациентку до инвалидности, был освобождён от ответственности

В нормативных документах Казахстана отсутствует понятие врачебной ошибки. Во избежание скоропостижных обвинений такие факты называются "медицинскими инцидентами" и предполагают любое отклонение от стандарта оказания медпомощи, в результате которого пациенту причиняется вред. Что порой кроется за обтекаемыми формулировками, показал судебный процесс, состоявшийся недавно в областном центре.

Кто отвечает за всё?

Жительница областного центра Алия В. еще молода. В марте далекого 2019 года в одной из больниц города ей была сделана лапароскопическая операция по удалению желчного пузыря. Через две недели послеоперационного наблюдения Алия была выписана из стационара. Уже при выписке у женщины наблюдались тревожные симптомы, несмотря на которые она отправилась под амбулаторное наблюдение. О том, что случилось далее, рассказывает сама Алия:

— Удаляли желчный пузырь и изорвали холедох. Не заметили ни во время операции, ни после. Две недели я лежала у них под наблюдением, заживо гнила, температурила, пожелтела вся… Потом меня выписали из больницы с трубкой, торчащей из живота, "выздоравливать дома". Когда выяснилось, что я медленно умираю, пришлось делать тяжелую операцию печени, слава богу, в другой больнице. Даже после второй операции не удалось избежать тяжелых последствий, повторной реанимации и долгого восстановления. Сейчас я, молодая женщина, инвалид второй группы! Из печени второй год торчат две трубки. Через каждые два месяца я ложусь в больницу, чтобы их заменить. Вот что со мной сделали: рядовая малоинвазивная операция обернулась для меня инвалидизацией.

Женщина пришла со своей бедой в департамент контроля качества медицинских товаров и услуг (ныне ДСЭК ВКО). По ее обращению было проведено расследование и вынесено постановление о передаче дела в правоохранительные органы, так как, согласно комиссионному решению, имело место нанесение тяжких телесных повреждений хирургом во время операции. Против него и против врача, осуществлявшего послеоперационное наблюдение и допустившего выписку пациента в тяжелом состоянии, в октябре 2019 года были возбуждены уголовные дела.

Сотрудниками областного центра судмедэкспертиз в декабре того же года был официально установлен тяжкий вред, нанесенный во время операции. Еще одна независимая экспертиза полностью подтвердила этот вывод.

С тех пор прошло немало времени, следствие по делу Алии длилось по май 2020 года, после чего было вынесено беспрецедентное постановление о прерывании сроков следствия в связи с "невозможностью установить лицо, совершившее правонарушение". Казалось бы, если установлено, что вред нанесен в ходе операции, то очевидно, что его нанес тот, кто ее проводил? Как выяснилось — ничего подобного!

Раздосадованная затягиванием дела Алия несколько раз обращалась как непосредственно к следователю, так и к начальнику оперативного отдела, в управление полиции и в прокуратуру. В результате следственные действия в декабре 2020 года были возобновлены, но в дальнейшем волокита, по версии пострадавшей, продолжалась.

На вопрос редакции, почему расследование так затянулось, в управлении полиции ответили, что дело поручено старшему следователю СО УП Усть-Каменогорска и ход расследования взят под контроль.

— В ходе досудебного расследования будут выполнены все необходимые следственные действия для объективного, полного и всестороннего исследования обстоятельств дела, с учетом доводов потерпевшей, — сообщил начальник УП Усть-Каменогорска Андрей Мула. — В отношении сотрудников следственного отдела Ульбинского отдела полиции проводится служебное расследование, по результатам которого сотрудники, допустившие волокиту, будут привлечены к строгой дисциплинарной ответственности.

Цена нерешительности

Заседание суда касательно ситуации, в которой оказалась Алия, состоялось в ноябре 2021 года. Но, как ни странно это звучит, на скамье подсудимых оказался не хирург, неудачно проведший ей холецистэктомию, а лечащий врач, наблюдавший ее в послеоперационный период. Врач хирургического отделения Т. обвинялся по статье 317 УК РК.

"Вследствие ненадлежащего выполнения лечащим врачом Т. своих профессиональных обязанностей, вследствие небрежного и недобросовестного отношения к ним, выразившегося в несвоевременной диагностике послеоперационного осложнения, ввиду отсутствия дополнительных, более информативных методов исследования (интраоперационная холангиография или компьютерная томография) (…) у В. развился постхолецистэктомический синдром с механической желтухой и угрожающее жизни состояние (…), которого можно было бы избежать в случае адекватной оценки состояния потерпевшей", — гласила описательная часть судебного протокола.

В ходе разбирательства выяснилось, что врач Т. обратил внимание на состояние больной и провел некоторые исследования. По их результатам встретился с Н., который проводил операцию Алие, и сообщил ему о необходимости дополнительной компьютерной томографии. Но хирург с ним не согласился, заявив, что КТ ничего не даст. А кроме того, посоветовал не сообщать о тревожных симптомах самой пациентке и не вносить информацию о них в выписку. Равно как и отверг идею созвать по этому случаю врачебный консилиум, как того требует протокол лечения. Переложив ответственность на начальство, врач Т. не решился настаивать на предложенных мерах. В этом и заключалось ненадлежащее исполнение обязанностей.

Суд вынес вердикт: врач виновен. Но с момента происшествия минуло два года — именно таков срок давности для таких преступлений. Поэтому Т. был освобожден от ответственности.

К слову, сам он с таким приговором не согласился и подал апелляцию в вышестоящий суд, требуя признать его невиновным. Суд апелляционной инстанции состоялся в январе текущего года, но прошение Т. оставили без удовлетворения, а приговор — без изменения.

Согласно информации областного суда, вопрос о том, будет ли этот врач и далее работать, должно решить руководство больницы, сотрудником которой он числится.

Горькое послевкусие

Процесс, на котором рассматривался случай с Алией, завершился, оставив после себя много неясностей. Почему следствие, имеющее на руках все доказательства, свидетельские показания и заключения экспертиз, длилось так долго? Действительно ли врач, ненадлежащим образом исполнивший свои обязанности, полностью избежал наказания? Почему перед судом предстал лечащий врач, но ни слова не было сказано о хирурге, производившем операцию? Ведь в конечном итоге даже экспертиза признала, что основной вред здоровью потерпевшей был произведен во время холецистэктомии.

На последний вопрос в областном суде ответили, что дело в отношении хирурга к ним пока не поступало.

— Параллельно, насколько мы знаем из материалов дела Т., усматривалась вина и врача, который проводил операцию, — прокомментировал председатель судебной коллегии по уголовным делам Кайрат Чакпантаев. — В связи с тем что он якобы до операции не дал правильное заключение. Но дело в отношении Н. к нам пока не поступало.

По версии самой женщины, в личной беседе с начальником следственного отдела полицейский чиновник посетовал, что медицинские дела часто не доходят до суда, так как их трудно доказать. В целом это соответствует действительности.

Еще в 2018 году тогдашний председатель Комитета охраны общественного здоровья Министерства здравоохранения РК Жандарбек Бекшин рассказал, что в нормативных документах Казахстана вовсе отсутствует такое понятие, как "врачебная ошибка".

"Медицинские ошибки в мировой практике называются "инцидентами" или "событиями, отклонившимися от нормального рабочего процесса, — пояснил он в ответ на запрос редакции. — ВОЗ рекомендует использовать систему учета и анализа инцидентов, которые есть не что иное, как любые отклонения от стандарта медпомощи, в результате которых причиняется вред пациенту. В случае информирования о нем отсутствуют карательные меры со стороны органов, контролирующих качество медицинской помощи и правоохранительной системы, обеспечивается конфиденциальность информации об инциденте. При этом в медорганизациях должна внедряться культура безопасности, которая мотивирует работников сообщать об инцидентах".

История нашей героини показала, что мотивирует она, похоже, не всех. Ведь консилиум по поводу ее послеоперационного состояния так и не был созван, в больнице предпочли не анализировать состояние пациентки и не проводить дополнительных исследований. Неужели для таких пострадавших, как Алия, не создано механизма, позволяющего призвать к ответу виновных?

— Причина очень простая, — высказал свое мнение руководитель медицинского центра "iClinic" Данияр Калиев. — Медицина наука не точная. Бывают экстренные ситуации, когда врачу приходится принимать решение в условиях ограниченности информации, полагаясь только на профессиональное чутье. В такой ситуации вероятен риск ошибки. И ее невозможно избежать. Бывает так, что медику приходится выбирать: спасти человеку жизнь или причинить вред. В каждой больнице есть комиссия по изучению летальных исходов. Они исследуют каждую смерть и принимают решение: была ли эта смерть неминуемой или ее можно было предотвратить. В последнем случае возникают вопросы к врачу, потому что если можно было избежать смерти, но этого не произошло, то кто-то что-то сделал неправильно. То есть по факту такой механизм есть.

Некоторое время назад в суде № 2 Усть-Каменогорска слушалось дело анестезиолога областного онкоцентра, которая обвинялась в причинении смерти пациенту по неосторожности. В тот раз врач был оправдан, так как данные двух экспертиз противоречили друг другу: одна из них объявляла метод анестезии с использованием аппарата ИВЛ, примененный обвиняемой, неподходящим для больных с хроническим заболеванием, которым страдала умершая, вторая — признавала, что применение ИВЛ было необходимо, поскольку во время наркоза пациент не может дышать самостоятельно.

Этот случай полностью укладывается в концепцию, озвученную господином Калиевым, но можно ли его применить к нашей героине? Определенного ответа на этот вопрос пока не может дать никто, как и возместить те физические и моральные страдания, которые ей пришлось испытать.

Мира Круль