Почему приёмным родителям нужно учиться в школе
Замечательно, когда ребенок, в силу каких-либо причин оставшийся одиноким, находит свое место в новой семье, получает шанс на любовь и заботу папы и мамы. Мы, смотрящие со стороны, облегченно вздыхаем, ведь в конечном итоге, что бы ни пережил несчастный малыш, все завершилось хорошо. И только приемным родителям дано осознать, что с момента усыновления все только начинается и от ошибок не застрахованы даже опытные люди, вырастившие уже не одного собственного ребенка. Минимизировать эти ошибки помогают специальные школы, созданные для тех, кто собирается принять в дом чужого ребенка.
Не смогли расстаться
Семья Хрущевых из Серебрянска недавно пополнилась двумя новыми членами. У маленьких Маши и Светы появились старшие брат и сестра. Папа и мама — сотрудники детского дома. В прошлом году, с началом карантина, юных обитателей государственного учреждения решено было разобрать в так называемые гостевые семьи.
— Мы взяли ребят на каникулы, а потом не смогли с ними расстаться, — рассказала Александра Хрущева. — Решение приняли все вместе, и наши родные дочери с восторгом отреагировали на появление сестренки и брата. Общий язык нашли буквально с первого дня знакомства.
Необходимым условием оформления детей на воспитание, опеку или усыновление с недавнего времени является особый сертификат, который выдается при условии посещения занятий в Школе приемных родителей (ШПР). Несмотря на то что Александра имеет опыт работы с воспитанниками детского дома, она считает такое обучение необходимым.
— Это очень нужное дело, — уверена женщина. — Если какие-то нюансы воспитания для родителя внове, то там помогают понять и решить проблему. Например, у нас родные дети еще маленькие, а старшему из приемных уже тринадцать. Для меня в разряд непознанного входила проблема полового созревания. Как с этим быть, мне объяснили в школе. Также нам помогли справиться с юридической стороной вопроса усыновления.
В Школе приемных родителей, действующей в рамках проекта Национального агентства по усыновлению ВКО, помнят своих отличников.
— Они очень серьезно подошли к обучению, — отметила психолог проекта Мария Лилисон. — Но даже у них порой возникали сомнения. Я была приятно удивлена тем, что они так быстро оформили детей в семью.
А новоиспеченная приемная мама вспоминает о том, как на занятиях в ШПР великовозрастные ученики делились опытом воспитания собственных детей и всем миром разрешали острые вопросы.
Сейчас семья, по словам Александры, не испытывает особых трудностей. Притирка уже позади, а неизбежно возникающие в процессе воспитания проблемы они вполне способны решать самостоятельно.
Пожалуйте за парту
Школы приемных родителей действовали в Казахстане и ранее, но будущие усыновители посещали их только по желанию. С июня 2020 года учеба в ШПР стала обязанностью, закрепленной законодательно. Исключение делается только для очень близких родственников.
В ВКО такие школы действуют при детских домах и домах ребенка. С 2014 года ШПР работает и при Национальном агентстве по усыновлению.
— ШПР нужна для того, чтобы потенциальные усыновители могли подготовиться к этому моменту, — подчеркивает Мария Лилисон. — Чтобы взять ребенка не руководствуясь голыми эмоциями, а осознанно, исходя из собственных ресурсов. Это снижает риск возврата ребенка назад в детдом. В 2020 году школу посещали 93 человека. В результате новую семью обрели пятеро ребят. Одного из этих пяти взяли под опеку родственники. В 2021 году завершили обучение 15 семей, уже усыновили четверых, и в данный момент две семьи находятся в поиске воспитанника.
В программе обучения 14 бесплатных занятий: из них 13 — психолого-педагогической направленности и одно — юридической. Темы охватывают возрастные особенности детей, их психологические проблемы, связанные с жестоким обращением, потерями, трудностями адаптации, физическим и эмоциональным развитием. Отдельно рассматриваются юридические аспекты усыновления: условия, необходимые документы, права и обязанности приемных родителей. На занятиях присутствуют специалисты: психолог, юристы, родители, уже оформившие усыновление. Сотрудники сопровождают семьи с приемными детьми в течение нескольких лет после окончания родителями ШПР.
— В основном на занятиях учим видеть не симптомы неадекватного поведения, а его причину, — поясняет Мария. — За симптомом лежит какая-то неудовлетворенная потребность. И наша задача не его лечить, а удовлетворить эту потребность, дать ребенку то, чего он был когда-то лишен.
По словам специалиста, учащиеся в ШПР много работают с кейсами (информация о воспитаннике детского дома на сайте Национального агентства по усыновлению – прим. ред.). При этом имя ребенка скрывается, но идет подробный разбор конкретной жизненной ситуации, поведения и его причин.
Зарина (имя изменено) попала в приемную семью в возрасте трех лет, когда ребенок уже способен самостоятельно справлять естественные надобности. Но бедняжка постоянно "не добегала" до туалета. Приемные родители пытались лечить энурез, но в конце концов сдались и вернули малышку в детское учреждение. Позже для нее снова нашлись усыновители. Психолог сразу обратила их внимание на тревожный симптом, причиной которого оказалось то, что Зарину слишком рано отдали в детский сад. Стресс от того, что ребенок сразу же попал из одного казенного учреждения в другое, и вызвал болезнь. В результате первый год девочка провела дома под присмотром мамы, потом ее постепенно стали приучать оставаться с няней и только после этого устроили в садик. И болезнь прошла, будто ее и не было.
— Ребенок проявляет бурю эмоций не потому, что у него такие гены, — отмечает Мария. — Гены здесь играют совсем незначительную роль. Уже давно доказано, что они раскрывают себя в определенных социальных условиях. Если они благоприятные, то и гены себя покажут с хорошей стороны. А если наоборот, то все, что природа недодала, обязательно проявится.
Особый подход
Мария Лилисон рассказала, что поначалу обязанность пройти курс в ШПР вызывала у родителей массу протестов. Некоторые считали, что и сами разберутся во всех тонкостях воспитания, иные, имеющие собственных детей, апеллировали к нажитому опыту. Прошедшие курс семьи понимают, что даже самые маленькие дети, пережившие пребывание в детском доме, приходят в приемную семью с психологическими травмами.
— Психологи за рубежом вывели несколько типов привязанности, — комментирует Мария. — Один из них — амбивалентно-тревожный, когда ребенок то ласков, то агрессивен. Есть тип дезорганизованный, когда ребенок пытается брать свое силой, нахрапом или манипуляцией. Очень замкнутые дети относятся к избегающему типу. Так или иначе, ребята из детского дома какое-либо из этих нарушений демонстрируют. Например, считается нормой, если полуторагодовалый ребенок тревожится в отсутствии матери. Мама вышла за дверь, а он разревелся. Малыши из детского дома так себя не ведут. И эти отношения нужно восстанавливать.
Человеческое существо таково, что не может выжить в отсутствии себе подобных. А ребенку жизненно необходим взрослый, к которому можно привязаться. У обычных детей — это самые близкие — папа и мама. А в детских домах персонал меняется и такой привязанности не возникает. А значит, не формируется такая важная способность личности, как самоидентификация. Потому что прежде чем возникает "я", должно возникнуть "мы" — понятие, включающее самых дорогих малышу людей.
— Дети, конечно, особенные, — вздыхает Карина Марянян, в течение многих лет работавшая в Национальном агентстве по усыновлению специалистом по семейному устройству. — Они уже в утробе мамы понимают, что от них отказались, что они не нужны. И наши коллеги заметили, что когда эти дети рождаются, то они ведут себя тихо. Те, которых ждали и хотели, миру говорят громко: я пришел. Эти же малыши молчат. После того как их забирают и помещают в детское учреждение, у них формируется так называемый "синдром белого потолка". Они лежат и ничего, кроме белого потолка, не видят. Ребенок испытывает депривацию — сенсорный голод.
Тем не менее пока формируется характер и личность маленького человека, все еще можно исправить.
— Это не стигма, это все восстанавливается, — убеждена Мария. — Когда человек гуляет, он не идет по высокой траве, он предпочитает тропинку. Так же работает и нервная система. Она повторяет условия, при которых ребенок выжил. А для того чтобы ребенок изменил поведение, нужны другие дорожки, другие навыки и другой опыт. И мы показываем, как можно по-другому этот опыт выстраивать.
Прежде чем попасть непосредственно на занятия, потенциальные усыновители, опекуны или патронатные воспитатели проходят два собеседования. Первое — с юристом. В ходе него выясняется дееспособность человека, исключается наличие судимости или тяжелых заболеваний, а также другие риски, могущие привести к возврату ребенка. Когда юрист дает добро, соискатель отправляется к психологу.
— И мы сидим по часу, по два и раскрываем всю ситуацию, — поясняет Мария Лилисон. — Готовы ли к появлению нового ребенка все члены семьи? Бывает так, что мама однозначно "за", муж с ней вроде соглашается, а в действительности не хочет и боится. На самом деле по нескольку таких мужчин отсеиваются с занятий из-за предвзятого отношения.
Такие потери неизбежны, и к ним в ШПР относятся спокойно. Ведь гораздо лучше, если человек, морально не готовый к усыновлению, обнаружит свою проблему раньше, чем возьмет в семью ребенка.
— Бывает и так, что, пройдя школу, люди отказываются от идеи усыновить ребенка, — констатирует Карина. — Мы не считаем, что это отрицательный результат, потому что они еще на стадии обучения поняли, что не потянут. И не получилось так, что взяли дитя, поиграли — и выкинули, причинив ему еще больше боли. Потому что возврат — это страшнее, чем первичный отказ от ребенка. Это понижает самооценку, травмирует ребенка, заставляет его считать себя плохим, никому не нужным.
Неудобные вопросы
Одной из самых рискованных является проблема — сообщать ли ребенку о том, что он усыновленный? По словам сотрудников Национального агентства по усыновлению, некоторые родители свято уверены, что оставленный в неведении о своем происхождении малыш сможет избежать и внутренних травм, и неадекватного отношения со стороны общества. Но специалисты считают эту позицию неверной.
— Многие выступают за тайну усыновления. Они уверены, что никто, включая самого ребенка, не должен знать об этом. Это, конечно, право самого родителя, но мы всегда поясняли, насколько это страшно, когда у тебя нет прошлого, — поведала Карина.
Ей вторит и психолог:
— У нас была пара из другого города. Они специально уехали, чтобы потом вернуться домой и всем сказать, что жена была беременна и здесь родила. Мы с ними сразу этот вопрос разобрали. Любая семейная тайна несет груз. Только взрослые его принимают, а ребенок не понимает, что это такое. Но он чувствует, что от него что-то скрывают, и обязательно реагирует трудным поведением. Родители испуганно молчат на вопросы о рождении, об отсутствии фото в младенческом возрасте. Наши искаженные реакции дети улавливают и также искаженно реагируют. И всегда когда-нибудь эта правда всплывает. В самый неподходящий момент. Например, в подростковом возрасте, когда межличностные отношения и так накаляются. И все разочарование, боль и злость ребенка выливаются на головы тех, кто его воспитал. Я знаю случай, когда с такой правдой не справилась пятидесятилетняя женщина, внезапно выяснившая, что была удочерена. А ребенок и подавно не справится.
Иногда случается так, что некоторые риски не удается предотвратить даже при бдительном сопровождении семей с приемными детьми.
— Был случай, когда семья взяла двоих ребят, — с горечью вспоминает Мария. — Оба родителя работали, характеризовались положительно, никаких других причин для отказа в усыновлении не было. А потом выяснилось, что отец редко, но выпивает. А выпивая, теряет человеческий облик. И детей пришлось изымать из семьи. Они психологическую травму получили, и я сама была в шоке. Именно поэтому я считаю необходимым программу обучения делать гибкой, чтобы она и такие нюансы предусматривала.
Школа приемных родителей развивается, реагируя на потребности, которые возникают у усыновителей в ходе развития их воспитанников. ШПР Национального агентства по усыновлению существует за счет средств Общественного фонда "Ана Yйi", созданного в 2013 году по инициативе Айдына и Анары Рахимбаевых. Школы, которые организованы психологами при детских домах, финансируются государством. Все вместе эти люди трудятся над тем, чтобы в нашем регионе с каждым годом оставалось все меньше несчастных детей, лишенных семьи и родительского тепла.
Мира Круль