Кофе, рафинад и фильмы

Они знают, что такое холод. Валентин Игнатов в 18 лет оказался на фронте. Сталинград, Дальний Восток, война с Японией и долгое ожидание демобилизации – в общей сложности Валентин провел на военной службе восемь с половиной лет.

Рахиль в то время была студенткой. Училась в Ленинграде. В блокадном городе.

…В их общежитии, как и везде тогда, не было электричества и отопления. Стены покрывались изморозью. Солнечный свет в комнату не проникал: окно было доверху заполнено опилками. Конспирация блокадного Ленинграда.

- Вечером ложились в кровать, а постель просто обжигала холодом! Помню, как укрывалась с головой и долго-долго пыталась согреться под тонким хлипким одеялом, – говорит Рахиль Евстафьевна. – Тепла хотели все: и люди, и крысы. Эти вредители по ночам укладывались к нам на кровати, прямо на ноги… А что мы? Просто скидывали их, как кошек…

В октябре 1942-го Рахиль обворовали. Из одежды у девушки остались лишь юбка да кофта, что были на ней. В Ленинграде – никого из родных. Вся семья жила на Урале.

Соседка Люба делилась шубой. В ней девчонки по очереди ходили в институт. То одна надевает и идет на занятия, то другая.

- Блокада блокадой, а учебу никто не отменял, - говорит Рахиль Игнатова. – Помню, приду на экзамен, преподаватели говорят: "Снимай верхнюю одежду!", а я отпираюсь. Стыдно было остаться в одной плохонькой кофтенке с чужого плеча. Да и холодно: я постоянно мерзла.

Удивительно, но за все время войны Рахиль Игнатова болела лишь дважды. Один раз лежала с температурой да к концу войны разболелся зуб. Вот и все болячки.

***

17-летнюю Рахиль называли пигалицей: она была маленькой худющей девчонкой. Ей даже назначили УДП – усиленное дополнительное питание. Было такое понятие в военные годы.

- Питание. Усиленное. В Ленинграде, - с улыбкой говорит Рахиль Игнатова. – Однажды мне выдали два яйца. Тогда казалось, что задохнусь от счастья. Бежала в общежитие и думала: одно яйцо – мне, другое – подружке Вале. Прискакала в комнату, разбили яйца в чашку, а они оказались аж черные. Тухлые.

В другой раз Рахиль выдали плавленый сыр. Валя, коммерсантка по натуре, тут же обменяла его на хлеб.

- Она умела договариваться, - улыбается Рахиль. – Да и голод – страшная штука. Помню, я могла три дня подряд не есть: терпела. А Валька не могла. Наверно, поэтому и изобретала способы, как и где разжиться едой. Но каждым куском хлеба всегда делилась.

Когда у девушек появлялись деньги, они шли на Невский проспект. Там покупали… кофе!

- Это, конечно, не кофе был, а бурда, - говорит Рахиль Игнатова. – Баланда баландой, но хоть что-то горячее. Кипяток давал тепло.

Валентин Александрович немногословен:

- А что говорить? Мы-то воевали - у нас обмундирование, питание было. Одно время, правда, сидели только на рисовой каше. Но чтобы совсем голодать – такого не помню.

О том, чего никогда не забудет, он предпочитает молчать: "Зачем вспоминать? Война давно закончилась".

Привычки остались. Рахиль Евстафьевна всю жизнь запасается продуктами. У нее и сейчас в шкафу – соль, спички, сахар. А на балконе в трехлитровой банке хранится советский еще рафинад.

***

Зимой по "Первому каналу" показывали фильмы о блокадном Ленинграде. Рахиль Игнатова смотрела их от начала до конца.

- В этих картинах почти всё – сущая правда. Люди действительно прямо на улицах замертво падали от голода. Не хватило в этих фильмах только одного - человечности. В Ленинграде тогда жили удивительные люди. Лично мне они не дали, не позволили умереть.

Рахиль Евстафьевна после войны не видела ни Валю, которая делилась хлебом, ни Любу, с которой носили одну шубу на двоих.

Рахиль Игнатова после войны никогда не была в Ленинграде.

- А если бы вас сейчас пригласили на парад Победы в северную столицу России, поехали бы?

- Нет, что вы, нас ведь, 90-летних, уже ни на самолет, ни на поезд не возьмут! - смеется Рахиль Игнатова. - А если серьезно, то нет уже такого города – Ленинград. Нет того института, где я училась, нет того общежития. Зачем ехать? У нас с мужем на 9 Мая своя программа.

***

Рахиль Евстафьевна каждый год обещает супругу: "Вот нынче сядем смотреть военные фильмы – плакать не буду. Я ведь многие картины уже по несколько раз видела, всё знаю".

Сдержать обещание никак не получается.

- Сейчас я понимаю, как тогда было страшно. А в те годы, представляете, мы не боялись. Не знаю почему, - пожимает плечами Рахиль Игнатова. - Мы с девчонками, например, часто бегали на минное поле. Зимой – за дровами, а летом – за ромашками. Хотели подарить бойцам Ленинградского фронта цветы. Был у нас ум или не было?! То ли молодые-смелые были, то ли во время войны хотелось любви.

Любовь пришла позднее. Уже после того, как отгремели залпы Победы.

Валентин Александрович молча слушает воспоминания жены и коротко резюмирует:

- Никакая она не пигалица, вздор! Супруга у меня - самая красивая женщина.

Эта пара вместе уже 64 года.

Общительная Рахиль Евстафьевна смеется: "Моей разговорчивости хватит на двоих".

Валентин Александрович – вдумчивый, немногословный.

Он никогда не пользовался привилегиями для ветеранов. Ни в больницах, ни в сберкассах не проходил вне очереди:

- Стесняюсь. Ведь все такие же люди. Все стоят – и я постою.

Лишь однажды мужчина сказал длинной очереди о том, что он – участник войны. Ему не поверили. Мол, документов нет, а на лбу у вас не написано, что вы ветеран.

С тех пор Валентин Александрович повторяет:

- Все стоят – ну и я постою.

***

Небольшая уютная квартира Игнатовых напоминает кружок "Очумелые ручки". В одной комнате Рахиль Евстафьевна вышивает: все стены увешены картинами и иконами ее производства. В соседней комнате супруг мастерит из дерева корабль. Им по 90 лет. Они не жалуются на холод в квартире. Говорят, что у них есть теплая одежда, а на кухне закипает чайник.

Девятого мая они не пойдут на парад Победы. И в Ленинград, конечно, не поедут. У них в этот день будет свой особый "сценарий": кофе и военные фильмы.

Рахиль Игнатова снова обещает мужу:

- Нынче буду смотреть телевизор и уж точно постараюсь не плакать!

Валентин Александрович в это не верит.

Ирина Краскова